Семь дней войны.Поднимаясь по ступеням 60-летий событий Великой Отечественной, времени как героического, так и трагического, мы не можем пройти мимо 19 августа 1942 года - захвата нашими войсками плацдарма, получившего наименование Ивановского пятачка". Летом 1942 года гитлеровское командование еще не думало над тем, как удержаться под Ленинградом, а было убеждено, что город должен быть захвачен. Оно создало мощную ударную группировку из 13 дивизий, пополнило техникой воздушную армию, перебросило под Ленинград много артиллерии. Сюда же был направлен Манштейн, считавшийся "специалистом по взятию крепостей". Немецкой операции "Нордлихт", предусматривавшей полное окружение города и его штурм, советское командование противопоставило Сиявинскую операцию - четвертую попытку прорыва блокады, который должен был осуществляться силами двух фронтов. Таким образом, в жестоких боях в конце августа и начале сентября столкнулись огромные массы войск. Прорыв блокады тогда осуществить не удалось. Но, как писал впоследствии сам Манштейн, "...вместо запланированного наступления развернулось сражение южнее Ладожского озера... Дивизии нашей армии понесли значительные потери. Вместе с тем была израсходована значительная часть боеприпасов, предназначавшихся для наступления на Ленинград". Операция "Нордлихт" оказалась полностью сорванной. В этом главный смысл свершившихся событий. А начинались они с 19 августа, с Ивановского пятачка... Далее остается предоставитб слово автору, который много работает с участниками войны, имеет ряд интересных публикаций в газетах и журналах, но на наших страницах выступает впервые. В статье использованы ранее не публиковавшиеся воспоминания и свидетельства зарубежных источников. Немецкие траншеи по обоим берегам Тосны с 6 июня занимала полицейская дивизия СС, уверенная в своей неуязвимости. 18 августа немцы услышали шум моторов, заметили движение нашей пехоты к фронту и поняли: начинается новое наступление русских. Но сил у эсэсовцев было немного - 1448 человек, и они выжидали. На рассвете 19-го пронесся шквал артиллерийской подготовки, в небе появились краснозвездные самолеты, сбросившие на немецкие позиции фугасные и зажигательные бомбы. 268-я дивизия полковника С. И. Донского начала наступление. Полной неожиданностью для противника явился десант, высадившийся с бронекатеров на восточный берег Тосны: прикрытые крутым невским берегом, катера незамеченными вышли из Корчмино и доставили к пристани в Ивановском отряд пехоты численностью в 500 человек под командованием старшего лейтенанта А. Е. Кострубо. Десант быстро распространился по берегу до перекрестка дорог у церкви в Ивановском и занял шоссейный, "горбатый", мост через Тосну. Через мост прошли три наших танка. Немцы вывели противотанковые орудия на прямую наводку, и две машины им удалось подбить. Но 952-й полк майора А. И. Клюканова уже взломал передний край немецкой обороны и ринулся по мосту в Ивановское. Впереди был 1-й батальон под командованием старшего лейтенанта Николая Афанасьевича Кукареко. За ним, отстреливаясь от наседавших эсэсовцев 1-го полка полицейской дивизии, переправился 2-й батальон капитана Поболина. "19 августа, - записано в журнале боевых действий 268-й СД, - части дивизии заняли положение по обе стороны железной дороги, но понесли большие потери: 947-й полк - 70% личного состава, 952-й - 60%, особенно - командиров рот и взводов. Командиры подразделений не обеспечили освоение захваченных районов, занятие огневых точек противника, не ликвидировали оставшихся в тылу немецких автоматчиков". Неспособность закрепляться на достигнутых рубежах типична для первых периодов войны и зависела, вероятно, не только от слабо усвоенных правил военной тактики, но происходила также из черт русского характера - неудержимого, не умеющего оглядываться назад. Так произошло и на Тосне. 952-й полк целиком устремился в Ивановское; 947-й не удержал завоеванные участки на западном берегу, и немцы в 16 часов вновь заняли свои траншеи в Усть-Тосно, ведя огонь по наступающим и отрезая им путь к мостам. Живая связь с восточной группой прервалась. На командном пункте Клюканова в круче западного берега раздавались лишь голоса четверых дивизионных радистов: Спринцона, Тютева, Бубнова и Люкайтиса, корректировавших огонь артиллерии. А на западном берегу не прекращалась борьба за Усть-Тосно. В схватку вступила полковая разведка во главе с лейтенантом Кузнецовым. Фашисты отчаянно сопротивлялись, но к полудню 20-го Усть-Тосно снова стало нашим, а немцы были отброшены за железную дорогу. Артиллерия постоянно била по Ивановскому - и наша, и немецкая. Над селом стояла сплошная пелена дыма, взлетали вверх комья земли, бревна блиндажей. Неожиданно Спринцон передал: - Немцы в пятидесяти метрах, окружают, бейте по нам! Повторяю - огонь по нам! Взрыв - и рация замолчала. Судьба оказалась милостивой к отважным: разрывом снаряда лишь перебило антенну и ранило осколком Бубнова. Радисты остались живы. Но тогда никто не знал, что творилось на восточном берегу. Позже о том поведали очевидцы. Вот как описывает беспрерывный семидневный бой на Ивановском пятачке участник этих событий военфельдшер 952-го полка Ершов: "Каждый из бойцов и командиров дрался здесь буквально за десятерых. 60 часов без отдыха бойцы комбата Кукареко бились с немцами, которые вводили в бой все новые резервы. Почерневшие от усталости, с красными от бессонницы глазами, они знали одно: надо держаться. По радио донеслись слова Клюканова: - Молодец, Кукареко, держись! Эти слова врезались в сознание самого Кукареко, пулеметчика Кузьмина, связного Николая Хайминова - всех, кто находился в траншее. Примостившись в ячейках, выдолбленных в сухом песке, люди не выпускали из рук оружия. Внезапно кто-то крикнул: - Товарищ старший лейтенант, посмотрите направо! Кукареко вскочил. Вскочили все. Справа бежали немцы. Оврагом они пробрались в траншею и теперь гуськом бежали прямо сюда, даже не пригибаясь. Их серая цепь извивалась на поворотах хода сообщения, как длинное тело змеи. Кукареко смотрел на эту "змею", словно оцепенев. И вдруг, одним движением схватив сразу шесть гранат, он кинулся немцам навстречу. Широко размахнувшись, Кукареко метнул две гранаты. Третью послал дальше, чтобы свалить задних и устроить в траншее пробку. Так и кидал поочередно: одну гранату близко, другую - дальше. Бойцы без перерыва подавали ему новые, со вставленными капсюлями. Кукареко швырял их, продолжая бежать. Связной - маленький рыжий Хайминов следовал за ним по пятам. И остальные мчались за командиром и связным, стреляя на ходу. Когда немцы кидали в них гранаты, бойцы ловили их на лету и бросали обратно. По ним били из пулеметов, из пушек; их засыпало в траншее. Оглушенные, они откапывали друг друга, окликая: - Жив? - Жив! - И снова вставали. Когда на них пошли танки, с западного берега загрохотали орудия. - Наши! - выкрикнул Кукареко. - Смелее, ребята, ничего, что нас мало... - Я могу за троих, - сказал юркий Хайминов. Он разложил на бруствере три автомата, в тридцати метрах один от другого, и бегал взад и вперед, стреляя из них по очереди. И вдруг упал. Кукареко подбежал к нему и услышал тихие слова: - Умираю, товарищ командир... После пятой атаки в траншее остались восемь человек. Снова темнело небо, снова близилась ночь, и никто из восьмерых не знал, увидит ли еще раз, как занимается заря... А у шоссе, вблизи пивоваренного завода, дрались бойцы 2-го батальона капитана Поболина, которые тоже двое суток без отдыха вели бой. У них в руках были то "ППД", то гранаты, то трофейные автоматы. От беспрерывных разрывов снарядов - своих и чужих - поднимался песчаный вихрь, слепивший глаза и засорявший оружие. Немцы не раз вклинивались в наши боевые порядки, и группы бойцов оказывались отрезанными, но и тогда они не теряли присутствия духа и с боем прорывались к своим. Геройски бились бойцы обоих батальонов, но их становилось все меньше. Капитан Поболин погиб, и в его батальоне, как и у раненого Николая Кукареко, осталась лишь горстка бойцов...". Радистам удалось, заменив антенну, восстановить связь, и в землянке Клюканова раздался голос Кукареко: - Кончаемся... Бойцы кончаются, боеприпасы... Вот что рассказывает бывшая телефонистка 952-го полка Тамара Родионовна Овсянникова: "Клюканов решил перенести свой КП на восточный берег, доложил комдиву. Я слышала слова Донскова: - Собери всех: поваров, парикмахеров, связистов, но удержи плацдарм! И вот уж от бойца к бойцу передается команда: - Всем живым собраться в траншее около КП. Приготовиться к атаке! И все "живые" во главе с командиром полка ринулись к дорожной насыпи, оттуда, в короткую паузу между пулеметными очередями, броском двинулись через мост на другой берег. Помню, за командиром бежал его адъютант Жуков, радисты Маслов и Потапов, я с коммутатором. Из темноты послышались голоса: - Стой, кто идет? - Командир 952-го полка майор Клюканов, - был ответ. На том берегу стоял разрушенный пивоваренный завод. В его подвалах разместили раненых и штаб полка. Дальше по берегу Невы - церковь, рядом кладбище. Завоеванный нашими участок - западная часть Ивановского до пристани. Немцы наступали от церкви и стреляли без перерыва. Клюканов собрал трех радистов, нескольких командиров, десяток бойцов, тринадцать раненых - все свое войско. - Раненые, вы можете драться? - Можем, товарищ командир! Первым из подвала с автоматом в руках выбежал Клюканов. В подвале оставались только радист, сообщавший цели артиллеристам, я у телефона и раненые. Но и они участвовали в бою, заряжая диски к автоматам. Уже три немецкие атаки отразил клюкановский гарнизон. Вдруг прибегает адъютант Жуков: - Немцы снова атакуют! Нужен огонь с того берега, а связь не работает: перебило. - Ты умеешь плавать? - спрашивает Клюканов радиста. Миша Маслов кивнул. - Передашь: прошу "катюш!". Миша поплыл. Прошло минут тридцать, из Корчмино ударили "катюши". Снаряды легли в цель. Немцы забегали. Едва развеялся дым - они снова пошли в атаку. "Горбатый" мост находился под беспрерывным огнем, и ночью саперы навели наплавные мостки, скрытые под водой. Рано утром по ним перешли к нам заместитель командира дивизии Дементьев, около 100 человек пополнения. Среди них была и медсестра Кларисса Чернявская. - Где раненые? - первым делом спросила она. Кларисса перевязывала, а я подносила котелком воду из Невы. По Неве на катерах переправились командир минометчиков Ярошенко и начальник артиллерии Бучельников с 45-мм пушками. Высадив пополнение, катера забрали часть раненых. И в этот день немцы продолжали атаковать. Раз, другой, пятый, седьмой... Клюканов все время находился с бойцами, поднимая их в контратаки. - Ребята, держись! В окровавленных повязках, с простреленными руками, люди продолжали драться. Но их становилось все меньше. Убило комроты связи Юру Сильвестрова, начхима Шибаева и его сына Толю - 16-летнего связиста, многих других...". "Все здесь простреливалось и просматривалось, - вспоминал Александр Иванович Клюканов, - но мы знали, что отступать нельзя, что пятачок надо удержать любой ценой...". Немцам тоже приходилось несладко. Командир 1-й роты противотанкового батальона полицейской дивизии СС писал в своем донесении: "Состояние наших траншей, где они еще не были сровнены ураганным огнем, ужасно. Люди на пределе своих сил. Только самые категорические приказы могли заставить их двигаться вперед...". Но вернемся к дневнику Ершова. "Стемнело. Казалось, наступила передышка. Клюканов спустился в подвал. Вдруг крики: - Танки! Товарищ командир, танки! Клюканов выбежал наружу. Залитая голубым лунным светом, виднелась вдали церковь. За ней - пять вражеских танков, три из них уже идут к нам. Командир подзывает троих бойцов, каждому дает по противотанковой гранате: - Ваша задача, - говорит он, - каждому - по машине. Готовы ли вы? Их взгляды встретились. Все знали, что командир требует от них очень многого, по сути - подвига: ползти навстречу танку и сознавать, что промахнуться - значит умереть. Но все трое ответили одинаково: - Готовы! Клюканов обнял и поцеловал каждого: - Идите! А сам бросился в подвал к рации, передал артиллеристам цель и, схватив гранаты, снова выбежал наверх. И все, кто мог держать оружие, кинулись за ним. Танки харкали дымом, огнем, сталью. Они били по КП, по мосту, по переправе. Навстречу им ползли трое. Не сдадут ли ребята в последний момент? Но тут, вздрогнув от взрыва, остановился первый танк. Потом пламя охватило второй; еще взрыв - и запылал третий! Из-за Тосны била наша артиллерия. Она отсекала пехоту и разбивала танки. Девятая за сутки атака была отбита". Бой не прекращался ни днем, ни ночью. Он рождал все новых героев, и многих из них вырывала из рядов товарищей смерть. Как же выглядел клюкановский пятачок? Представьте себе площадку, ограниченную с севера обрывистым берегом Невы, с запада - речкой Тосна, с юга - Шлиссельбургским трактом, а с востока - передним краем у "Пяти углов" - перекрестком дорог вблизи церкви. Весь этот участок занимал по берегу Невы около 600 метров, вдоль Тосны - всего 400. До войны здесь стоял благоустроенный поселок, от которого теперь остались только груды щебня да воронки от бомб и снарядов. Рыть траншеи или строить землянки было очень трудно: вместо земли - песок, сверху - щебень. Только что вырытая траншея, котлован для землянки осыпались при каждом разрыве снаряда. При этом нередко засыпало песком людей. Чтобы избежать обвалов, требовался лес, который приходилось под огнем вытаскивать из Невы. Каждый новый день немцы начинали с обстрела КП. Они хорошо знали это место: до нашего наступления здесь располагался их штаб. Свистели и с грохотом взрывались снаряды, ходуном ходил подвал, сыпался песок, но все оставались на своих местах. Спокойно работали у телефонных аппаратов девушки-связистки Тамара Овсянникова и Зинаида Мельникова; обрабатывали раны и даже делали неотложные операции медики ПМП, развернутого в соседнем помещении. Героически работала по спасению раненых лаборантка медсанбата Кларисса Чернявская. Кругом рвались снаряды и мины, а эта бесстрашная девушка ходила с санитарами по пятачку, словно не замечая огненного вихря. 23 августа, перевязывая раненого, она была прошита пулеметной очередью... Эвакуацию раненых с пятачка организовал начальник санслужбы полка военврач 3-го ранга лейтенант А. П. Лебедев. 24 августа он вышел проверить погрузку раненых в лодки и был убит прямым попаданием снаряда. 25 августа тридцать оставшихся в живых "клюкановцев" отошли согласно приказу под обстрелом на западный берег по наплавному мосту. Последними отходили Клюканов с Дементьевым. Подполковника Дементьева на мосту тяжело ранило: оторвало ногу. Клюкановский полк сделал все что мог. Отвоевав у немцев Усть-Тосно и западную часть Ивановского, он выполнил то, за что безуспешно бились в течение года пять наших дивизий. Попытка расширить пятачок силами 136-й СД полковника Н. П. Симоняка не удалась. Наступление 342-го полка 26 - 27 августа вдоль насыпи в Ивановском привело лишь к гибели 760 человек. Всего с 19 по 25 августа 268-я дивизия потеряла здесь 3677 человек, а 136-я - 2001. Но плацдарм в устье Тосны остался за нами. Немцы больше не посягали на него, и подразделения 43-й дивизии удерживали его вплоть до января 1944 года, когда захватчики были, наконец, изгнаны с невского берега. После войны Фридрих Хуземан - автор книги о полицейской дивизии СС - напишет об августовских боях сорок второго: "Наступление 8 дивизий к востоку от Колпина мы расценили как отвлекающее от прорыва у Гайтолово. С этой точки зрения должен рассматриваться упрямый натиск противника в устье Тосны и крайняя необходимость для нас его выдержать, т. к. при удачном наступлении русских весь северо-восточный заслон вокруг Ленинграда рухнул бы".
http://www.n-discovery.spb.ru/news_full.php?id=1931
|
|
|
© aleksandrklyukanov
|